За гранью МРОТ. Как выжить на 8,5 тысячи в месяц — история пенсионерки, работавшей когда-то гендиректором

Если вы одинокий пенсионер в России, то, скорее всего, ваш бюджет сводится к скромным 10–15 тысячам рублей раз в месяц. У Натальи из Новосибирска он еще меньше. Примерно половину пенсионных съедает кредит, а на оставшиеся 8,5 тысячи крутись как хочешь. Женщина старается вспоминать без горечи то, что было до, а это — работа в строительном холдинге, путешествия, поездки на своей машине. Теперь на смену прошлой жизни пришли совсем другие вещи: однушка на окраине КСМ, утренняя зарядка в местном ТОС, общение с такими же пенсионерами, рукоделие, а также постоянная экономия. Но Наталья не позволяет себе раскисать и просит рассказывать ее историю без жалости. В ее планах — погасить кредит, разжиться хотя бы старым компьютером, чтобы было проще записывать свои рассказы, а затем, возможно, и отправиться в дом престарелых. Так будет удобнее для всех, уже подсчитала Наталья. Во что превращается жизнь человека, вышедшего на пенсию, и как пенсионеры скрашивают свое одиночество — в материале Ксении Лысенко.

Жизнь среди остатков роскоши

В квартире у Натальи негромко играет радио из магнитофона. Рядом стоит старенький телевизор, который она почти не смотрит, потому что работает всего один канал.

— Только «Дом-2» и показывает, блин, ну его, — говорит она.

Всё, что сейчас есть в квартире, — и телевизор с маленьким экраном, и магнитофон из «нулевых», и смартфон — она называет «остатками роскоши». Еще была машина, на которой Наталья возила внуков на Алтай и на дачу, но ее она лишилась больше десяти лет назад, когда поняла, что водить больше не сможет.

— Я всегда была с машиной, и с водителями была… Всё было. А тут права закончились как раз в тот момент, когда мне машину разбили напрочь. Естественно, я обратилась к моему самому старшему внуку. Он мне сказал: «Мам», — он меня мамой называет, — «смирись, ты старая, последний раз с тобой ездил, чуть с ума не сошел», — смеется женщина. — И это правда. Я уже по-другому чувствую всё. Право-лево путаю, шарахаюсь от всех, подозреваю, что все люди прыгают мне на машину. Внук мне сказал, и я ему поверила. Так что нет, не жалею.

«Не жалеть» она старается не только о машине.

Наталье 66 лет, из них она 17 возглавляла крупное сибирское строительное предприятие. Туда она пришла бухгалтером, затем стала финансовым директором, а потом вышло так, что на ее плечи легло всё. Директорство пришлось на девяностые-нулевые. Женщина много ездила по Сибири, управляла 120 рабочими, заключала договоры, в частности, по облицовке мрамором и гранитом вокзалов и церквей. Наталья многозначительно уточняет, что в некоторые командировки и на встречи отправлялась с охраной, ее к ней приставили после нехорошего эпизода, связанного с конкурентами, — в нее как-то пытались выстрелить.

— У нас холдинг московский был, а я в нем бухгалтером, вот меня как-то двинули, я подхватила, думала, что это временно. А получилось, 17 лет прокомандовала. И вот я пошла-пошла. Никто не ожидал прыти такой от бухгалтера, а я купила офис, купила завод. Потом у меня внук первый родился, я начала делегировать полномочия, и в конечном счете всё растерялось и закончилось на моей дочери. Дочь была беременная и сказала: «А что с этим делать?» Всё перешло зятю, а зять оказался… Ну, в общем, что тут рассказывать. Вам чай нравится? — резко меняет тему разговора она.

Рассказывать про родственников ей тяжело, особенно про историю с передачей активов компании. В 53 года Наталья решила отойти от рабочих дел и заняться здоровьем. Половина компании досталась ее партнерам, а с другой половиной случилось то, о чем ей так непросто говорить. Ренты, о которой женщина мечтала, она так и не получила.

Но Наталья была полна энергии, она продолжила путешествовать, а вскоре задумалась о собственном проекте. Ей всегда нравилось шить и вязать, а регулярные поездки на Алтай вдохновили ее на создание линейки славянской одежды. Она закупилась швейными машинками и тканями, приобрела даже ткацкий станок. По ее словам, дело постепенно пошло, вскоре она переключилась на этническую одежду. Какую-то часть заказов Наталья отшивала по символической цене, а некоторые делала вовсе бесплатно — например, для ансамблей народного танца и детей-артистов. То, что у нее так хорошо складывалось в строительной компании, не заладилось в ее сольном проекте — она прогорела, а долг лег на ее плечи:

— Я что-то металась, делала, были силы. Но денег как-то резко не стало. Просто раз — и всё.

Как Наталья стала блогером и заставляет себя не сидеть на месте

Вслед за прогоревшим проектом новое потрясение — у Натальи заболевает отец:

— Три года выпали у меня из жизни. При папе я начала диабетом болеть — у меня это наследственное, от мамы, плюс еще нервный стресс. Но папа умер, началась апатия, начали ноги болеть. Но я же не могу вот так бесцельно жить… И я обратилась к своей знакомой по славянству, Ирине из Музея счастья. Сказала: «Ну придумай мне что-нибудь, чтобы не так тоскливо было».

И знакомая Натальи начала придумывать для нее активности, чтобы та не погрязла в апатии. Женщина попробовала свои силы в проекте «Четыре фото» — ежедневно делала четыре фотографии на заданную тему, отражающие ее настроение и мир вокруг, стала посещать ТОС, который объединил ветеранов из ее района, ходить на выставки и в музеи. И даже завела себе инстаграм — в нем она рассказывает об интересных культурных событиях в городе, которые можно посетить бесплатно.

— Столько интересных вариантов, когда ты можешь жить экономно. И, наверное, еще самое важное — жить интересно. Это библиотека, хоть мы и исчитали свои глаза. А при ней проводятся беседы, мероприятия, абонемент бесплатный на «Литресе» опять же выдают, — перечисляет Наталья. — У нас есть еще ТОСы, при них тоже мероприятия, в том числе с Советом ветеранов. Что-то мы устраиваем сами: поздравляем наших ветеранов, зарядку для себя проводим по утрам. В старости ведь самое важное — не быть одному. Смириться тяжело, страхов очень много у пенсионеров. Мы были такими, как вы, и тоже не верили в старость, а вы будете такими, как мы. И я переживаю больше за молодежь, потому что неизвестно, как и что будет, возможно, у вас всё будет еще хуже, чем у нас.

Как говорит Наталья, некоторые в ТОСе тянутся за ней, поскольку та точно знает: нужно не раскисать и заставлять себя каждый день что-то делать.

— Важно в этом возрасте, в пенсионном, иметь единомышленников. Хотя я и одна с удовольствием хожу по мероприятиям. И вот через день у нас что-то проходит: то там концерт, то тут экскурсия, то на ОбьГЭС съездим, то в Академгородок. А когда день свободный, я вот лежу и ничего не хочу. Через силу встаю — неохота, думаешь: «Да зачем?», но нужно себя переломить. Зато вечером думаешь: «Какая же я молодец! Сколько всего сделала!» — улыбается женщина.

Иногда Наталья устраивает себе приключение: идет до ближайшей остановки и садится на первый попавшийся автобус, причем неважно, куда он едет. Главное — не сесть по случайности в маршрутку или пригородный автобус, в них проезд платный, а для Натальи это накладно. Приятнее всего, конечно, устраивать такие приключения летом, но летом ее основное время занимает дача и забота о том, как привезти скромный урожай оттуда.

— Понимаете, у нас, у пенсионеров, цена радости другая, — объясняет она. — И цена деньгам другая. Не такая, как вот... У нас нет зависти, мы радуемся чему-то простому. Даже поездке в Академгородок. Я вот часто в Академгородок хожу пешком, чтобы по лесу погулять, к морю выйти. Это же ну такое удовольствие!

Об экономии, обнулении и боязни не накопить на похороны

Однажды Наталье после того, как она ушла на пенсию, кто-то сказал: «Всё, ты обнулилась, привыкай жить по-новому». И она привыкла. Помимо долга за свой неудачный проект, сейчас ей приходится выплачивать задолженность за коммунальные услуги по квартире, в которой она является собственником, но не живет там. По просьбе Натальи мы не раскрываем личных подробностей, однако факт остается фактом: из 17 тысяч пенсионных остается примерно половина — 8 тысяч 750 рублей.

— Хоть ты 50 тысяч, хоть 100 тысяч зарплаты показывай, но всё равно коэффициент пенсию снижает. Больших пенсий просто не бывает. Вообще первоначально пенсия — это 11–12 тысяч, а у кого маленькая зарплата была, то там вообще тысяч 8 рублей. У меня пенсия считается еще хорошей, а сколько моих знакомых сидит на 10–11 тысячах! — говорит Наталья.

Она приводит в пример свою 82-летнюю знакомую Викторию — искусствоведа и одну из создательниц Музея бересты. Пенсионные ей повысили только недавно, до этого она получала минимум — 8–9 тысяч рублей в месяц. Получив впервые на руки 15 тысяч, женщина удивилась таким деньгам: «Это я теперь богатая!»

К своему стесненному финансовому положению сама Наталья старается подходить рационально. Она объясняет всё экономически: чтобы была прибыль или хороший доход, нужно увеличивать либо доходную часть, либо снижать себестоимость. Наталья выбрала второй путь, решила свести до разумного минимума себестоимость своей жизни.

С доходами ничего не получается совсем, хотя она пробовала, пыталась искать работу на пенсии:

— Приглашают вот нас на склад работать — 12 часов, 5 раз в неделю. Склад большой, холодный, и надо всё быстро-быстро делать, это нам уже не по силам. В магазине кассирами уже не берут, пошла попробовала в кассу устроиться, принимать платежи. Глаза не видят, скорости нету, не гожусь, в общем. Пошла попробовала консьержкой, там зарплата — 4–5 тысяч. Но находиться на посту 24 часа и не спать — это уже сложно. Да и какая тут работа? Мы вот, пенсионеры, просыпаемся в 4 утра, и что нам делать? Мы только и делаем, что вспоминаем, где ты был, что делал. Это и есть проблема старости, когда ты уходишь в воспоминания и тебе не с кем поделиться. И ты муссируешь всё это в себя, а потом устаешь и к 7 утра засыпаешь. И встаешь в 12 часов. Как тут себя сломать под 24-часовой график?

Сейчас долг Натальи составляет примерно 100–140 тысяч. Сумма эта, как говорит она, в «мировом масштабе незначительная», но ежемесячные списывания задолженности на ее пенсии отражаются существенно. Из оставшихся 8,5 тысячи рублей основная часть уходит на оплату коммуналки в однушке, еще около тысячи она тратит на лекарства.

— Я вот уже наглею, не могу себе позволить жить совсем без лекарств. Недавно пошла купила пустырник, думаю, хоть его пропью. Еще проблема — глаза. Есть капли за 480 рублей, они для меня очень дорогие, а их каждый месяц нужно. Из рекомендуемых беру самые дешевые. Или вот недавно из-за диабета стало совсем плохо, ноги не ходят, чувствую, сахар снижается. Врач мне говорит: «Есть лекарства, стоят 3,5 тысячи, надо два курса в месяц, и всё будет хорошо». Но я понимаю, что это же регулярно надо, я говорю: «Я не тяну». Она: «Ну значит, выписываем инсулин». И выписывает мне бесплатно. Я понимаю, что я дрянь колю. «Сиофор» (препарат для лечения сахарного диабета второго типа. — Прим. ред.) стоит около тысячи, а то, что мне выписывают, — это примерно 100 рублей. Но тем не менее шприц дали, инсулин дали. Надо же что-то делать. И я принимаю. И это я не жалуюсь, просто говорю, как всё устроено, — объясняет она.

Наталья показывает на карманный глюкометр, который ей как-то купил внук. Тут же упаковка с последней тест-полоской — ее женщина бережет на самый крайний случай, хотя измерять сахар в крови с помощью этих полосок нужно каждый раз до и после приема еды.

Продукты — еще одна статья расходов Натальи. И здесь она ужимается на полную: вместо сыра покупает плавленый сырок («вы знаете, какой из него суп вкусный!»), вместо куска мяса покупает косточки на ближайшей ярмарке, вместо макарон и риса — полбу и другие крупы подешевле. Не экономит на молоке и яйцах. Наталья показывает свой холодильник — внутри банки с вареньем и единственное яйцо. Остальные она покрошила в начинку к пирожкам, которыми решила угостить корреспондентов.

— Я иногда такие фрикадельки покупаю, видите? — Наталья показывает кастрюлю супа с лапшой-паутинкой и одиноко плавающей фрикаделькой. — Из них можно котлеты сделать, если примять… А в остальном всё с дачи, целый ящик заморозки у меня. Чаи я тоже не покупаю, собираю травы сама.

Еще она сама варит кремы и мыло — тоже какая-никакая экономия.

Из той части пенсии, которая остается после выплат кредита, Наталья умудряется баловать внуков. «А как иначе? Это же внуки!» — недоуменно замечает она. Примерно раз в два месяца она собирает младших и везет их в KFC. Один поход — 1,5 тысячи рублей. Сложно пришлось на Новый год, поскольку Наталье еще не пришла пенсия.

— Я кружила-кружила, уже и так и эдак. Купила им носочков, а в носочки конфетки положила. 1000 рублей. Но я не могу по-другому, — горько говорит Наталья.

Попросить денег у дочерей или родственников она не решается. Говорит, что стыдно и неудобно. Хотя старшая дочь иногда присылает деньги, а младшая взяла на содержание Натальиного кота-британца — питомца подарили пенсионерке несколько лет назад.

— Как я им скажу? Вы мне должны, что ли, давайте денег? Да и как я могу испортить им настроение своими просьбами? У них же тоже полно проблем. Нет-нет. Я вот вообще как считаю. Первые 20 лет ты живешь в юности, у тебя свои мечты, прогресс, развитие. Потом следующие 20 лет ты живешь интересами детей, то есть твоя работа заключена в том, чтобы зарабатывать, обеспечивать. Потом дети уходят, отходят, отпускаешь их. Потом начинаются внуки, на внуков тоже лет 10. Я с болью смотрю на мамочек, потому что я понимаю, что их ждет. Это так обидно. Обидно потому, что приходится их отпускать, потому что детям нужно идти дальше, — с грустью замечает она.

Сама Наталья тоже готова идти дальше. Она планирует погасить долг в ближайшие полгода-год и первым делом решить вопрос с компьютером. Свой личный ноутбук с флешками около года назад она внезапно не обнаружила дома:

— Ключи от квартиры были у трех человек, подумать на них я ну никак не могу. А так, пропал ноутбук, буквально исчез.

Компьютер ей нужен для того, чтобы записывать свои рассказы, а также помочь той самой знакомой Виктории написать ее книгу о бересте. Пока Наталье приходится набирать текст в библиотеке, но там шумно и невозможно сосредоточиться. После написания книги уже можно будет подумать о доме престарелых. Это во всех смыслах удобнее и проще, считает женщина, — свою пенсию она сможет тратить на оплату дома престарелых, плюс какими-то деньгами смогут сложиться дочери.

— Я всех уверяю, что дом престарелых — это, наоборот, хорошо, его бояться не надо. С учетом даже современного лечения, с учетом того, во сколько моя мама умерла, мне, наверное, 8 лет осталось. Это нормально, нормально, я вас уверяю, нормально. Процесс дожития же. Ну что мне, плакать, например, что я за руль не сяду? — философски рассуждает она. — Хотя есть еще такой страх. Не могу скопить на похороны. Что детям достанется? Проблема же будет похоронить меня? Это такой страх.

Но эти опасения она старается гнать прочь. Главное, как считает Наталья, — не заниматься самовнушением и поменьше себя жалеть.

— Нужно просто не говорить о плохом. Даже если чувствуешь, что начинаешь ныть, нужно потом сказать: «А зато…» и найти что-нибудь хорошее. Например: как же тут прожить на 100 рублей в день? Но зато у нас ежегодный полноценный пост, — смеется она.