«Все у вас по закону. Вы только не по закону детей наших сожгли». Спецрепортаж из Кемерово

Год назад — 25 марта 2018 года — в Кемерове сгорел ТЦ «Зимняя вишня». В результате пожара, как сообщили в Следственном комитете России после расследования, погибли 60 человек, большинство — дети. Эта трагедия стала крупнейшей в истории Кузбасса. Местные и федеральные власти пообещали пострадавшим всяческую поддержку: материальную компенсацию, медицинскую и психологическую помощь и решение любых вопросов. Журналист НГС приехал в Кемерово накануне годовщины трагедии и встретился с пострадавшими, чтобы выяснить: как они пережили этот год, выполнила ли власть свои обещания, что сейчас находится на месте страшной трагедии и как сейчас с ТЦ в этом шахтёрском городе.

Место, где стоял ТЦ «Зимняя вишня», обнесено забором. За забором — пустырь, который, по замыслу кемеровской власти, должен стать сквером. Рабочие делают ворота на стройплощадку. Напротив — камень с надписью: «На этом месте после пожара в ТРЦ "Зимняя вишня" состоялось стихийное возложение цветов и детских игрушек. 25 марта 2018 года пожар унёс жизни 37 детей и 23 взрослых». Возле камня игрушки и конфеты. Изредка подходят люди: пожилые, молодые с маленькими детьми, студенты. Молча стоят пару минут и так же молча уходят.

«Внучка моя Кристина здесь (в «Зимней вишне». — Прим. ред.) работала на втором этаже в O’STIN. Но в тот день её отпустили домой: она беременная была. Ей потом девчонки, которые успели выйти, позвонили и сообщили, что там творится. А парень с их магазина помогал вытаскивать ребятишек», — рассказала корреспонденту НГС подошедшая к камню Зинаида Александровна.

Местные жители говорят, что поток людей к этому месту иссякает — год назад сюда шли постоянно. И удивляются: несмотря на удобные лавочки, хулиганов и бомжей по ночам нет, что для маленького города странно. Впрочем, не последнюю роль тут играют наряды полиции и волонтеры, которые дежурят в темное время суток.

Стройка началась только недавно, но жильцы домов по соседству уже недовольны. «Сейчас камни в землю утрамбовывают, и в квартирах всё трясётся. Бабушки переживают: вдруг дом рухнет. Сначала переживали, что на нас огонь пойдёт, а теперь боятся, что дом рухнет. <…> И сейчас вот откроют парк — здесь будут собираться и пить. Потому что в округе все лавочки убрали», — заметила жительница хрущёвки с окнами на пустырь.

На вопрос о том, какую альтернативу парку она видит, женщина, немного помявшись и попросив не называть ее имя, ответила: многие из местных хотели бы видеть здесь не сквер, а ТЦ. После исчезновения «Зимней вишни» все торговые центры, пояснила дама, оказались слишком далеко.

В первые дни после пожара в «Зимней вишне» погибшими официально считались 64 человека, в том числе 41 ребёнок. В интернете появлялась неподтверждённая информация, что умерших намного больше, но в апреле 2018 года после проведённого расследования в СК России озвучили окончательную цифру: 60 погибших, из них 37 детей.

Региональные и федеральные власти пообещали родственникам жертв трагедии выплатить за каждого погибшего и пострадавшего от дыма и огня материальные компенсации, оказать всем медицинскую и психологическую помощь и вообще рассмотреть все пожелания, которые у пострадавших появятся.

49-летний водитель Игорь Сабадаш потерял в пожаре 23-летнюю дочь Алёну и нескольких близких людей. Мужчина рассказывает: с выплатами власть не обманула — за каждого погибшего родные получили по 5 миллионов рублей. Из федерального бюджета — по 3 миллиона, из регионального — по 2. Позже Красный Крест выделил на каждого погибшего ещё 1 миллион рублей и 2 миллиона выплатили из специального фонда, куда приходили пожертвования со всей страны. Выжившим, в зависимости от степени тяжести травм, местная власть выплатила от 400 до 800 тысяч рублей. Если родители погибшего ребёнка были в разводе — у Игоря Сабадаша именно такой случай, — сумму делили пополам. Игоря, как и многих других пострадавших, разговоры о деньгах злят. Судя по всему, заводят их часто местные же жители.

«Я ещё больше скажу: наш регион — нищий. И погибли в основном [люди] среднего класса, нищего класса. Может, конечно, я ошибаюсь. <…> И когда начинается такая дискуссия, я говорю: давай отдам тебе деньги, а ты мне ребёнка моего. <…> Как будто я похоронил котёнка или собачку, а не свою дочь. <…> Люди смерть детей [ставят] на второй план, а [на первый] выставляют материальное: типа вам помогли, а что вам ещё надо?» — недоумевает Игорь Сабадаш.

Если с деньгами власть не затягивала, то вот с остальной помощью возникли проблемы.

«Кто-то сказал, что за границей к нам бы стучались в квартиры: чем помочь? А сейчас мы, наоборот, бегаем, чтобы нам кто-то помог. Но у них (у власти. — Прим. ред.) везде отказы: они всё по закону не могут... Я им так и сказал: вы только не по закону детей сожгли наших, а остальное у вас по закону», — вспоминает одну из встреч с чиновниками Игорь Сабадаш.

Услышав обещания чиновников помочь в любой просьбе, Игорь попросил переселить его родителей — ветеранов труда и инвалидов — из аварийного барака, где они до сих пор живут, в нормальное жильё. Бывший губернатор Аман Тулеев лично обещал решить вопрос, готовность выделить новую квартиру подтвердил и мэр Илья Сердюк. Однако потом Тулеев ушёл в отставку, а Игорю Сабадашу чиновники заявили, что квартиру быстро выделить не могут: дом будет расселён в порядке общей очереди до 2028 года.

«Я на приёме у Тулеева сказал: вы нас опустили на 25 лет назад. Только нам не по двадцать пять <…>, а под пятьдесят и за пятьдесят. И к чему мы стремились, того уже не вернуть. Мы уже не молодые, а все в возрасте… Ничего не ответил Тулеев. Промолчал», — вспомнил Сабадаш.

«Полгода вообще не работала. Цели в жизни больше нет»

Ирине Сыпко 38 лет. Она управляющая салоном федеральной сети «Много мебели». Красивая женщина, в жизни которой была хорошая работа и любимая дочь-умница Лиза, лауреат 1-й степени по фортепиано и лыжница школы олимпийского резерва. Вся жизнь рухнула в один миг, когда 11-летняя Лиза вместе с мачехой пошли в кинотеатр «Зимней вишни».

«Мы с мужем расстались 8 лет назад, но у нас очень хорошие отношения с ним сохранились. И вот Лиза была в этот момент с его женщиной. Соответственно, они и погибли [вместе]: женщина мужа и моя дочка. Это был первый день каникул, муж как раз взял Лизу на выходные. <…> Они в кино были, но не в том зале, где [все] сгорели. Я в СК была и видела последнее видео: они вышли оттуда (из кинозала. — Прим. ред.), вышли к двери запасной, которая была закрыта. Так погибло 23 человека», — глядя в одну точку, рассказала Ирина.

Люди задохнулись в дыму перед закрытой дверью в нескольких метрах от пожарной лестницы. Охранник, который должен был открыть запасные выходы, испугался и убежал домой.

Ирина Сыпко пришла в себя только на третий день. Говорит, от психологов, которых предложила местная власть, отказалась: решила, что справится сама. Попросила только позаботиться о психологическом и физическом состоянии своих старых родителей.

«Полгода вообще не работала. Я могла вспомнить дочь и заплакать. Понимала, что с людьми работать не могу. Вот только второй месяц начинаю работать. <…> Когда трагедия случилась, меня руководители поддержали и морально, и материально. Сказали: "Ир, когда восстановишься — без проблем, двери открыты". <…> Дома лежала. И вообще никаких действий… Если спросить, что было [со мной] в апреле того года, я не смогу вспомнить. <…> Сейчас у меня непонятное состояние. Цели в жизни нет. Я жила только ребёнком. <…> Дома всё осталось. Игрушки… (Плачет.) Какие-то вещи, которые обновлены, куплены мной были… <…> Мы с Лизой всегда отдавали вещи одной семье многодетной, не особо обеспеченной. Я коробки собирала, отвозила. Но какие-то вещи… Конечно, я отдать не могу», — расплакалась женщина.

Ирина Сыпко сейчас ходит к психологам, но до сих пор не видит смысла в жизни. Признаётся, что хочет детей, но боится: будет ли любить нового ребёнка, как свою дочь? Поэтому пока единственная для нее цель в жизни: дождаться, чтобы все, кто оказался на скамье подсудимых, были наказаны по максимуму.

«Для меня время непонятно как шло. Я его не чувствовала»

Пятилетняя дочь Вика и муж Станислав 32-летней Евгении Захаровой тоже оказались возле того закрытого пожарного выхода, где погибла Лиза Сыпко.

«Весь город уже знал, что горит "Вишня", а я предположить даже не могла, что там мои. Потому что они поехали вообще в другое место, даже и не собирались в кино. Они поехали в игровую комнату в [ТЦ] "Променад". <…> Я там их искала. Потом уже друг мужа подключился и нашёл на стоянке "Зимней вишни" машину Стаса. <…> Приехала я туда, когда всё уже горело конкретно. <…> Приехали [пожарные] с драными шлангами, бежали совсем в другую сторону. <…> Зачем МЧС вообще нужно? У МЧС должны быть какие-то пилы или ещё что-то. Спилите на хрен эту дверь просто! И вытащите… Не важно, какие они там уже — мёртвые, не мёртвые», — со злостью в голосе вспомнила Евгения.

В этом году Евгения заканчивает кемеровский медколледж — говорит, сил не было, но она когда-то пообещала мужу закончить и решила сдержать слово. Недавно она купила квартиру в Новосибирске.

«Я не могла найти себе место, уехала в другой город — в Новосибирск. Куда, к кому — непонятно. Просто уехала, невыносимо там находиться было. Для меня время непонятно как шло. Я его не чувствовала. Могла просто просидеть целый день, а потом только понять, что вечер и спать надо. Вот такое происходило… Время не чувствуется вообще», — заметила Евгения.

Практически все вещи погибших мужа и маленькой дочери Евгения раздала друзьям и родственникам. Говорит, делала всё на эмоциях, может, сейчас бы оставила больше. А может размышляет молодая женщина, и правильно, что раздала всё.

Сколько семей погибших в том пожаре спустя год покинули Кемерово, точно неизвестно. Но похожие чувства испытывают многие. Кто-то покинул Кемерово навсегда, кто-то — на время. Один из них — 32-летний Игорь Востриков, тот самый человек, которого вице-губернатор (на тот момент) Сергей Цивилёв во время траурного митинга обвинил в пиаре на горе. Правда потом выяснилось, что у Вострикова погибли жена, трое маленьких детей и сестра — и именно поэтому Цивилев, ставший после губернатором, в тот день стоял на коленях перед толпой, извиняясь.

Востриков сразу стал неформальным лидером пострадавших, но решил всерьёз заняться политикой, вступил в «Единую Россию» и быстро потерял часть народной поддержки.

После Игорь объяснил это попыткой через самую большую партию влиять на происходящее в стране, однако разочаровался в политике и уехал за границу: сначала в Таиланд, потом — в США. Параллельно Востриков вёл личный блог и внешне не был похож на человека, у которого погибла семья. Про Вострикова до сих пор в городе говорят, что он был внедрен в среду недовольных кемеровчан властью и якобы никого не терял в «Зимней вишне». Связаться с самим Востриковым корреспонденту НГС не удалось. Игорь Сабадаш в разговоре с корреспондентом НГС говорит, что все домыслы про Вострикова — бред. Сабадаш, оказывается, после долгого разговора — отчим молодого человека.

«Я его (Игоря Вострикова. — Прим. ред.) с четырех лет воспитывал, <…> когда начал жить с Надеждой Николаевной, моей бывшей супругой. Востриков — её ребёнок от первого брака. А дочка [Алёна] уже наша общая. <…> И всё, что про Вострикова пишут, это всё вранье. У нас погибло пять человек: супруга Игоря, трое детей — моих внуков и моя дочь — его сестра», — рассказал Игорь Сабадаш.

Продолжительное путешествие приёмного сына мужчина объяснил защитной реакцией и попыткой молодого человека уйти от личного горя.

«А что государство? Никто особо не знает, какие деньги были перечислены»

«Я благодарна всем людям, которые нам помогли, которые перечисляли деньги на благотворительный счёт. <…> А что государство? Никто особо не знает, какие деньги были перечислены. Я знаю, что люди помогли, это — факт. Что было сколько-то там миллионов, которые на всех раскидали», — говорит Евгения Захарова.

Что отчёта по таким деньгам не было, подтвердили корреспонденту НГС и Игорь Сабадаш с Ириной Сыпко. Мужчина добивался от администрации Кемеровской области отчёта по растраченному благотворительному счёту, но чиновники лишь заверили, что все деньги ушли на пострадавших.

Пострадавшие обвинили кемеровскую власть в непрофессионализме местных психологов. На их обучение, заметил Сабадаш, было потрачено несколько миллионов с того же благотворительного счёта. Только вот результата никто особо не заметил.

«Я за свой счёт летала в Москву недавно, в институт Сербского. <…> Там очень хороший психолог. Помогла. Мы с ней просто разговаривали. Она профессионал своего дела. Вот таких надо. <…> [А здесь] приходишь ты к психологу, тебя выслушивают, чуть ли не с тобой плачут: ты молодец, всё будет хорошо. Вот она психологическая помощь», — с иронией заметила Захарова.

Все пострадавшие в один голос уверяют, что хотят одного: чтобы суд закончился побыстрее и чтобы все подсудимые сели — желательно надолго. На скамью суда попали 17 человек: от сбежавшего охранника и руководителей фирмы, отвечающей за ремонт и обслуживание противопожарной сигнализации, до чиновников администрации Кемеровской области и управляющих «Зимней вишней». В суде оказались также руководитель пожарного звена, которое первым прибыло на место, начальник караула Сергей Генин, глава кемеровского МЧС генерал-майор Александр Мамонтов и его заместитель Григорий Терентьев. Приговора по делу нет до сих пор.

«Теперь принюхиваемся постоянно»

Торговых центров в Кемерове много — кажется, даже больше, чем в Новосибирске. В некоторых быстро ориентируешься и замечаешь таблички «выход на пожарную лестницу» и «туалет», в других их словно и не было никогда.

После трагедии в «Зимней вишне», как и следовало ожидать, по всем местным ТЦ прокатилась волна проверок. Где-то появились указатели, где-то образовались даже пожарные выходы, хотя изначально их не было. А ТЦ «Аврора» закрыли и не открыли до сих пор. Кемеровчане признаются, что после трагедии долго не могли чувствовать себя в моллах спокойно.

«Мы долго не ходили в торговые центры и теперь принюхиваемся постоянно. <…> Изменения после проверок заметили: в "Лапландии" сделали запасные выходы — их не было. В "Юбилейном" тоже начали делать после того, как уж его построили», — сообщила молодая мама с ребёнком возле ТЦ «Променад Первый».

Хуже всего пришлось кинопрокатчикам. Многие опрошенные автором кемеровчане признались, что первые полгода вообще не ходили в кинотеатры — страшно.

«Страна у нас такая — всё не по закону»

Мы едем с Игорем Сабадашем на кладбище, где похоронили его дочь Алёну и родственников — супругу и детей Игоря Вострикова. Мужчина рассказал, что погибших увозили на разные кладбища, которых вокруг Кемерово довольно много: родственники сами выбирали место. Ему достался «модный» погост — Михайловский, здесь хоронят кемеровских знаменитостей.

«Мы? Не, мы не известные… Мы просто сказали, что нам очень далеко [другое кладбище], и нам не отказали. <…> Вот ещё дочка с матерью. Они тоже с "Зимней вишни". И вот учительница… Вот мы здесь втроём. Остальные там», — махнул рукой в сторону следующего кладбища Игорь.

На обратном пути Игорь рассказывает, что 25 марта, в годовщину «Зимней вишни», власти на время перекроют дорожное движение, чтобы родственники погибших могли подъехать к камню. Каждому раздали автомобильные спецпропуски. Это, уверяют родные погибших, единственное официальное мероприятие в годовщину трагедии.

«У меня много знакомых за границей и все в шоке, что в таком современном государстве, где летают в космос, элементарно не могут спасти людей. Нет техники соответствующей», — недоумевает Ирина Сыпко. Игорь Сабадаш подхватывает: «Только в фильмах могут показать, что они там всех спасают, всех ловят… А реальность — совсем другая».

«Это какая-то глупость такая. Прям большая такая глупость. Замыкание. Возгорание. Люди бы успели просто… Но там — закрыто, там — не увидели, там — не позвали. И всё. И нет людей. <…> Кому дать денег? Я дам в десять раз больше. Кому дать денег, только верните мне дочь… Страна у нас такая: всё не по закону. Всё против людей, не для людей, против людей», — тихо вздыхает Евгения Захарова.

Спустя год после трагедии вопросов к власти у людей меньше не стало — кажется, даже накопились новые. Тогда, год назад, чиновникам пришлось общаться с людьми — выбора не было: многотысячный митинг на площади не хотел расходиться, не услышав ответов. В 2019-м желание пообщаться с народом у власти поутихло. Как и с журналистами. В ответ на просьбу о встрече с журналистами НГС и беседе о мерах поддержки семей погибших в ТЦ «Зимняя вишня» в администрации Кемеровской области заявили: «Такая форма общения с журналистами не предусмотрена». Ответ на запрос редакции к моменту публикации материала так и не пришёл.