«В жизнь вошло что-то новое и страшное». Как работа в Арзамасе-16 изменила Андрея Сахарова (видео)

21 мая 2021 года исполнилось 100 лет со дня рождения ученого, изобретателя и правозащитника Андрея Сахарова. Жизнь академика была неразрывно связана с Нижним Новгородом: многие знают, что семь лет он провел в ссылке в городе Горьком, при этом часто за кадром остается другой этап в его жизни — 18 лет, которые он провел в закрытом городе Арзамас-16 (сейчас Саров).

В эти годы Сахаров сделал свои наиболее значимые открытия как конструктор, тогда же — встал на путь гуманизма. Наши коллеги из NN.RU подготовили материал, посвященный его работе над созданием самого мощного оружия, которое когда-либо видела Земля, и трансформации ученого как личности.

7 августа 1945 года. Война в Европе окончена, но далеко, на Востоке, всё еще идут кровопролитные сражения. Молодой 25-летний аспирант Физического института АН СССР Андрей Сахаров вышел из своего дома в булочную и замер в оцепенении у газетного киоска. Заголовки кричали о том, что накануне армия США сбросила атомную бомбу на Хиросиму:

— У меня подкосились ноги. Я понял, что моя судьба и судьба очень многих, может, всех, внезапно изменилась. В жизнь вошло что-то новое и страшное, и вошло со стороны самой большой науки — перед которой я внутренне преклонялся.

В апреле 1946 года один из руководителей советского атомного проекта Борис Ванников выберет поселок Саров в Горьковской области в качестве места для строительства секретного КБ-11. Засекреченный город получил название Арзамас-16.

В 1948 году после защиты диссертации научный руководитель Сахарова Игорь Тамм приглашает его в состав исследовательской группы. В это время уже велись разработки атомного оружия (помогли захваченные документы нацистов и полученная от разведки информация о Манхэттенском проекте), первую советскую бомбу РДС-1 испытают в 1949-м. Группа, в которую вошел молодой ученый, должна была разработать более мощное оружие, чем атомное, — водородную бомбу.

— Я читал, что Оппенгеймер заперся в своем кабинете 6 августа 1945 года, в то время как его молодые сотрудники бегали по коридору Лос-Аламосской лаборатории, испуская боевые индейские кличи, а потом плакал на приеме у Трумэна. Трагедия этого человека, который в своей работе, по-видимому, руководствовался идейными, высокими мотивами, глубоко волнует меня (конечно, еще больше волнует вся трагическая история Хиросимы и Нагасаки, отразившаяся в его душе), — сопереживал ученый разработчику американской бомбы.

«Объект» и «пробный коммунизм»

Молодой физик прибывает в Арзамас-16 для постоянной работы 17 марта 1950 года. Эта «командировка» затянется для него на целых 18 лет. Даже через три десятка лет в своей автобиографической книге он ни разу не напишет это название. И между собой, и в разговорах со знакомыми ученые называли это место просто «объект» и никак иначе.

29-летний Сахаров приезжает без жены и двух дочерей — объект был настолько секретный, что сначала не разрешили взять даже их. Запрещались телефонные звонки, письма и телеграммы: в течение полугода родные ученого не получали от него никаких вестей. Потом власти всё же сделали небольшие послабления — ученый перевез семью в октябре 1950-го.

— Город, в котором мы волею судьбы жили и работали, представлял собой довольно странное порождение эпохи. Крестьяне окрестных нищих деревень видели сплошную ограду из колючей проволоки, охватившую огромную территорию. Говорят, они нашли этому явлению весьма оригинальное объяснение — там устроили «пробный коммунизм». Этот «пробный коммунизм» — объект — представлял собой некий симбиоз из сверхсовременного научно-исследовательского института, опытных заводов, испытательных полигонов и большого лагеря, — вспоминал Сахаров.

Выезжать за пределы объекта в течение долгих лет было запрещено, а практически каждое действие исследовательской группы контролировалось КГБ:

— Ни один человек не мог поехать в отпуск, навестить родных, даже тяжело заболевших или умирающих, или на похороны, или в служебную командировку без разрешения отдела режима. «Городским» такие разрешения давались только в исключительных случаях, практически никогда.

Судя по сохранившимся документам, подписанным начальником объекта Павлом Зерновым, Сахаров получал за свою работу огромные деньги — оклад в виде 6 тысяч рублей в месяц (при средней зарплате в стране в 601 рубль). После 1950 года ему добавили надбавку в 75% от оклада.

Ученому выделили половину деревянного коттеджа, а несколькими годами позже даже построили отдельный, каменный. От предложенного отдельного дома он отказался, и спустя несколько лет в нем организовали детский сад.

— Мы видели себя в центре огромного дела, на которое направлены колоссальные средства, и видели, что это достается людям, стране очень дорогой ценой. Это вызывало, как мне кажется, у многих чувство, что жертвы, трудности не должны быть напрасными. При этом в важности, абсолютной жизненной необходимости нашего дела мы не могли сомневаться. И ничего отвлекающего — всё где-то далеко, за двумя рядами колючей проволоки, вне нашего мира, — вспоминал академик о работе в КБ-11.

Обожженные крылья

18 октября 1951 года в Советском Союзе была впервые испытана авиационная атомная бомба РДС-3. Ее сбросил бомбардировщик Ту-4 на Семипалатинском ядерном полигоне с высоты 10 километров. Мощность взрыва составила 42 килотонны. Это был впечатляющий результат, но достигнутой мощи советскому руководству было мало: на фоне войны в Корее СССР и США были в шаге от прямого военного конфликта.

Тогда работы по созданию термоядерного оружия были ускорены. Первая концепция проекта водородной бомбы была предложена американским ученым-физиком Эдвардом Теллером еще в 1942 году. Реализовать ее не получилось — американцы долго топтались на месте. Но что не вышло у Теллера, с успехом получилось у молодого Сахарова.

Разработанный в КБ‑11 под руководством Андрея Сахарова и Юрия Харитона термоядерный заряд под названием РДС‑6с представлял собой сферу из слоев урана и термоядерного горючего, окруженных химическим взрывчатым веществом. По замыслу ученых, при помощи атомного взрыва тяжелый водород в бомбе — дейтерий — мгновенно нагревался и загорался, поражающая мощность снаряда из-за этого возрастала во много раз.

Разработку закончили в 1953 году. Была создана бомба весом в 7 тонн, которую прозвали «Слойка». Для испытания ее разрушительной мощи на Семипалатинском полигоне построили более 190 зданий — во время взрыва они были уничтожены. Взрыв осуществили 12 августа в 07:30 утра на высоте 40 метров над землей — бомбу установили на стальной башне. Сахаров отлично помнил момент взрыва:

— В этот момент над горизонтом что-то сверкнуло, затем появился стремительно расширяющийся белый шар — его отсвет охватил всю линию горизонта. Я сорвал очки и, хотя меня ослепила смена темноты на свет, успел увидеть расширяющееся огромное облако, под которым растекалась багровая пыль. Затем облако, ставшее серым, стало быстро отделяться от земли и подыматься вверх, клубясь и сверкая оранжевыми проблесками. Постепенно оно образовало как бы «шляпку гриба». С землей его соединяла «ножка гриба», неправдоподобно толстая по сравнению с тем, что мы привыкли видеть на фотографиях обычных атомных взрывов. У основания ножки продолжала подниматься пыль, быстро растекаясь по поверхности земли. В этот момент до нас дошла ударная волна — оглушительный удар по ушам и толчок по всему телу, затем продолжительный грозный гул, медленно замирающий несколько десятков секунд. Через несколько минут облако стало черно-синим, зловещим и растянулось на полгоризонта. Стало заметно, что его постепенно сносит верховым ветром на юг, в сторону очищенных от людей гор, степей и казахских поселков. Через полчаса облако исчезло из виду.

Мощность бомбы достигла 400 килотонн. Эта бомба была в 10 раз разрушительнее, чем все предыдущие прототипы атомных бомб как в СССР, так и в США. Изделие РДС‑6с могло бы уничтожить город диаметром 8 километров, оставив после себя только золу.

Сахаров вспоминал момент гибели птиц от испытания бомбы:

— Мы проехали мимо разрушенных взрывом подопытных зданий. Вдруг машины резко затормозили около орла с обожженными крыльями. Он пытался взлететь, но у него ничего не получалось. Глаза его были мутными, возможно, он был слепой. Один из офицеров вышел из машины и сильным ударом ноги убил его, прекратив мучения несчастной птицы. Как мне рассказывали, при каждом испытании гибнут тысячи птиц — они взлетают при вспышке, но потом падают, обожженные и ослепленные. Машины поехали дальше и остановились в нескольких десятках метров от остатков испытательной башни. Почва в этом месте была покрыта черной стекловидной оплавленной корочкой, хрустящей под ногами.

За этот результат ученый получил звание Героя Соцтруда и Сталинскую премию. Но после того как он побывал в эпицентре взрыва, в нем что-то переключилось. Он начал рассуждать о гуманизме и необходимости разоружения:

— В конце августа я вернулся с полигона. Приобретенный там опыт не только открыл путь к дальнейшим разработкам оружия, но и заставил меня глубже, острее осознать человеческие, моральные проблемы того дела, которым мы занимались. Это, конечно, еще было самое начало. Но дальнейшие толчки не замедлили последовать, а размышления на эти темы уже не покидали меня.

Человеческие жертвы термоядерной бомбы

Одних моральных терзаний ученого было недостаточно для того, чтобы остановить испытания ядерного оружия. Разработки атомных бомб продолжились, в том числе под руководством Сахарова.

В 1954 году он предложил еще одну принципиально новую мысль в вопросах термоядерного синтеза: предложил использовать в процессе рентгеновское излучение от деления урана, которое могло бы еще больше усилить процесс. Сам он назвал это «Третьей идеей» — логическим продолжением ранних разработок, принадлежащих ему и Виталию Гинзбургу. Бомбу испытали в 1955 году. И вновь это было оружие невиданной ранее силы:

— За час до момента взрыва я увидел самолет-носитель; он низко пролетал над городком, делая разворот. Самолет, видимо, только что взлетел и еще не успел набрать высоту. Ослепительно белая машина со скошенными назад крыльями и далеко вынесенным вперед хищным узким фюзеляжем, вся — движение и готовность к удару, производила зловещее впечатление. Невольно вспомнилось, что у многих народов белый цвет символизирует смерть.

В предварительных расчетах испытаний была допущена ошибка. Ударная волна не только докатилась до штаба, в котором был и сам Сахаров, — там людей сбило с ног, но и до Семипалатинска — жилого города, расположенного недалеко от полигона.

Взрывом завалило одну из траншей вблизи полигона — там погиб молодой солдат. В поселке неподалеку, где, согласно расчетам, должно было быть безопасно, обрушилось бомбоубежище для местных жителей и под обломками скончалась двухлетняя девочка. В другом поселке в больнице обрушился потолок — несколько человек получили серьезные травмы. Сахаров чувствовал на себе часть ответственности за эти жертвы:

— Мы были очень возбуждены. Но это было не просто радостное возбуждение от ощущения выполненного долга. Нами — мною, во всяком случае, — владела уже тогда целая гамма противоречивых чувств, и, пожалуй, главным среди них был страх, что высвобожденная сила может выйти из-под контроля, приведя к неисчислимым бедствиям. Сообщения о несчастных случаях, особенно о гибели девочки и солдата, усиливали это трагическое ощущение. Конкретно я не чувствовал себя виновным в этих смертях, но и избавиться полностью от сопричастности к ним не мог.

Ядерные испытания и смертность

Последующие годы Сахаров продолжил работать в Сарове, предложив еще множество конструктивных решений для своих бомб. Однако его мысли всё больше занимали моральные вопросы, связанные с военным применением атома.

Сахаров начал изучать последствия от ядерных испытаний. Он исследовал продолжительный эффект от радиации после взрывов — тему, которая мало интересовали как советских, так и американских ученых. Андрей Сахаров называл это «отдаленными биологическими воздействиями». По его мнению, большое количество людей становились жертвами испытания ядерного оружия из-за радиации. Но сколько точно, было невозможно предугадать — радиоактивная пыль распространялась хаотично:

— Эта анонимность или статистичность трагических последствий ядерных и термоядерных испытаний создает своеобразную психологическую ситуацию, в которой разные люди чувствуют себя по-разному. Я однако никогда не мог понять тех, для кого проблемы просто не существует.

В 1958 году он выпускает две научные статьи о вредном действии радиоактивности ядерных взрывов на наследственность и, как следствие, о снижении средней продолжительности жизни. В ней он утверждает, что к 1957 году общая мощность испытанных бомб уже составляла почти 50 мегатонн, что, по его оценкам, привело уже к 500 тысячам человеческих жертв.

Статьи выходят вскоре после того, как ядерные державы ввели мораторий на проведение ядерных испытаний. Их публикация, как утверждал Сахаров, была одобрена лично Хрущёвым — они послужили делу ядерного перемирия. В течение целых трех лет СССР, США и Великобритания действительно не проводили испытания. Но это продлилось недолго.

В 1961 году глава государства отменил свое решение с присущей ему резкостью: он заявил, что внешнеполитическая обстановка требует немедленной отмены моратория, так как общее число ядерных испытаний, проведенных США, существенно превышает то число, что позволил себе СССР. Сахаров тогда не согласился с Хрущёвым и вступил с ним в открытую конфронтацию. Он написал ему записку:

— Товарищу Н. С. Хрущёву. Я убежден, что возобновление испытаний сейчас нецелесообразно с точки зрения сравнительного усиления СССР и США. Сейчас, после наших спутников, они могут воспользоваться испытаниями для того, чтобы их изделия соответствовали бы более высоким требованиям. Они раньше нас недооценивали, а мы исходили из реальной ситуации. Не считаете ли вы, что возобновление испытаний нанесет трудно исправимый ущерб переговорам о прекращении испытаний, всему делу разоружения и обеспечения мира во всем мире?

Отговорить лидера СССР от испытаний пытался и главный конструктор КБ-11 Юлий Харитон, но безрезультатно — Хрущёв отказался от их предложений и заявил, что людям науки не следует лезть в мировую политику. 30 октября 1961 года «изделие 602» — термоядерная бомба АН602, прозванная «Царь-бомбой», а за рубежом известная как «Кузькина мать», была взорвана на Новой Земле.

«Царь-бомба» стала самой мощной термоядерной бомбой за всю историю человечества. Мощь ее взрыва измеряется 58,6 мегатонны, ядерный гриб поднялся на высоту 67 километров — он был виден даже на расстоянии тысячи километров, а взрывная волна трижды обогнула земной шар. В ее создании Сахаров также принимал непосредственное участие.

Последнее испытание окончательно утвердило академика в мысли о том, что миру не нужно ядерное оружие. Следующие семь лет он активно выступает против ядерных испытаний, всё еще находясь в составе КБ-11. В 1968 году он окончательно формулирует свою позицию в брошюре «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе». Текст распространяется подпольно — самиздатом.

В брошюре Сахаров заявил о недопустимости ядерной войны, грозящей гибелью всему человечеству, и призвал сверхдержавы объединиться против общего врага — всемирного голода, к которому неизбежно придет Земля в результате перенаселения:

— Каждое разумное существо, оказавшись на краю пропасти, сначала старается отойти от этого края, а уж потом думает об удовлетворении всех остальных потребностей. Для человечества отойти от края пропасти — это значит преодолеть разобщенность.

Статья расходится по всему миру и даже публикуется в New York Times. По данным Международной книжной ассоциации, общий тираж публикаций в 1968–1969 годах составил 18 миллионов экземпляров. Это делает уже находившегося к тому моменту под пристальным надзором КГБ Сахарова персоной нон грата. В конце 1968 года тот лишается доступа к любого рода секретной работе.

После 18 лет, посвященных созданию самого смертоносного оружия в истории, он покидает закрытый Саров, чтобы полностью посвятить себя правозащитной и гуманистической деятельности.

В Горьковскую область он вновь вернется через 12 лет — за свои взгляды он впадет в немилость партии и будет сослан в Горький. Здесь он будет жить под постоянным контролем спецслужб.

Сахаров не дожил до того дня, когда ядерные сверхдержавы полностью прекратили испытания атомных бомб. Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний был принят лишь в 1996 году.

— Сегодня термоядерное оружие ни разу не применялось против людей на войне. Моя самая страстная мечта (глубже чего-либо еще) — чтобы это никогда не произошло, чтобы термоядерное оружие сдерживало войну, но никогда не применялось, — писал Сахаров.